Серед великого масиву епістолярної літератури, в якій описується Волинь з різних боків фронту двох світових воєн, знаходимо направду цікаві листи поручника російської армії.
Листи написані Борисом Жуковським до своєї коханої Єлизавети протягом 1913-1917 років. (Не хвилюйтесь, вони таки одружилися :) ) з фронту між російською і габсбурзькою арміями. Історія людини, яка оселилася в Луцьку і хотіла бути тут щасливою, а натомість мусила обороняти місто кулями.
Безстрашний кіт. Дирижабль бомбардує Луцьк, а він пише до коханої. Колаж Олександра Котиса
Пропонуємо уривки з листів, де йдеться про перебування закоханого поручника під Луцьком. Сюди його закинула доля на службу в 44 Камчатський піхотний полк, який базувався в Луцьку. У 1913 році вони одружилися. Знімали квартиру на 5 кімнат у єврея. Жили щасливо, а потім почалася війна.
***
Относительно окончания лагерного сбора ничего не могу сказать определенного. Возможно, наш полк пойдет на охрану железной дороги при проезде Государя в Крым. Детка милая, присылайте свои бумаги теперь, потому что, если двинемся на охрану в середине августа, то тогда не успеем испросить разрешение на нашу свадьбу. В походе суд чести не собирается и, следовательно, придется отложить получение документа до прихода в Луцк, что сильно задержит мой отъезд. Из Ваших, детуся, бумаг, повторяю, нужны:
- выписка из метрического Вашего свидетельства,
- свидетельство об окончании Вами, милая, института и
- письменные заявления (произвольно составленные) мамочки и Вашего о желании на нашу свадьбу. Например, для мамочки: Я, нижеподписавшаяся, письменно заявляю о своем желании вступления поручика вверенного Вам полка, Бориса Адамовича Жуковского, в первый законный брак с моей дочерью, Елизаветой Игнатьевной Поповой. Что и удостоверяю своей подписью. - Подпись. Для Вас же, детуся, так: Я, нижеподписавшаяся, письменно заявляю о своем желании вступить в первый законный брак с поручиком вверенного Вам полка, Б.А.Ж. Что и удостоверяю своей подписью. - Подпись».
Исполним терпеливо все эти формальности, считаемые законом. Для нас же, детуся родная, самыми важными законами являются законы сердца и души - ведь правда, милая?! Лизочка родная, относительно квартиры всё сделаю так, как Вы хотите. Через неделю еду с Варварой Ивановной в Луцк. Пришлю подробное описание и план ее. Милая детка, безумно целую Вас и благодарю еще раз за заботы о нашей будущей жизни! Завтра отошлю мамочке письмо, поцелуйте ее за меня
***
Вести о войне приходят всё хуже и хуже. С минуты на минуту ждем объявления войны. Нашему полку придется идти против австрийцев. Благослови своего Борика. Если будет суждено увидеться, то опять будем счастливы. Безумно жаль, что не удастся перед войной с тобой, моя родная, проститься... Бог даст, не навсегда расстаемся. До настоящего объявления войны не могу верить в ее возможность. Неизвестность страшно изматывает нервы.
Да, вот как капризна судьба. Разве мы могли предполагать с тобой, что разыграются такие грозные события!? Господи, зачем все это? Надежда на мирный исход все больше и больше слабеет. Как хочется вернуть наше счастье. Нет, нет, войны не может быть! Это слишком несправедливо. Пишу тебе это письмо у немца-колониста. Моя 10-я рота стоит на окраине Луцка, охраняя вход в него. Впереди нас в поле стоят другие войска
***
Полк из Луцка ушел и расположился поротно по окрестным селам и деревням. Ждем прихода австрийцев. Войну нам Австрия объявила 24 июля и теперь можно ожидать появления австрийцев около Луцка. Из Луцка всё бежит в глубь России: Окр. Суд, Казначейство, Банки уже уехали. Мосты сожжены, дабы австрийцы не могли переправиться по ним. Моя рота стоит в 10 верстах от Луцка для защиты переправы от австрийской кавалерии. Вчерашний день, когда я узнал от ротного командира Зилитинковича об объявлении войны, я провел в каком-то полусознательном сострадании. Я как автомат ходил, сидел и мало понимал, что вокруг меня делается. А в селе бабы подняли плач, не знают куда бежать. Ужасная картина.
***
Моя единственная, полк наш весь перешел вчера из Луцка под город Дубно, и расположился в его окрестностях. Вчера ночью над нашим расположением летал цеппелин. Точно звездочка казался простым и невооруженным глазом. Сначала он низко и плавно пролетел над нашим отрядом, а затем поднялся высоко-высоко над нами и остановился. Только прожектор, установленный в передней его части, то убавлял огонь, то ярче разгорался. В сильный бинокль виден был ряд освещенных окон каюты его и чуть заметные в темноте очертания сигары - его корпуса. Какая смелость - быть над лагерем противника. К утру, конечно, улетел за свою границу.
Что-то будет дальше? Этот вопрос сверлит мозг целые дни. Вчера я познакомился с нашим полковым врачом. Он сам мог не идти на войну, но пошел потому, что в его семье много пошло родных. У него остались и и мать, и отец, и жена, и двое детей. Доктор охотно присоединился к моим проклятиям по адресу Вильгельма, из-за которого весь мир, быть может, обольется кровью.
Пиши мне теперь по адресу: «В действующую армию, Юго-Западный фронт, 44 Камчатский пехотный полк, поручику Жуковскому Б.А. Город на конверте упоминать нельзя, ибо такое письмо уничтожат на почте
***
Если меня убьют, то мой Литусёнок, нагоревавшись, с Божьей помощью найдет себе еще лучшего для себя мужа. Дай ей Бог полного-полного счастья. Только не пускайте ее опять в балет. Не ей, с её чистой, хорошей натурой быть в этом нечеловеческом разврате. Ведь и балет, к сожалению, существует до сих пор в качестве тонкой приправы к голому, животному разврату. Не хватит у нее, у такой хрупкой, бороться с кровожадными людскими крокодилами, которые насытившись ей, с отвращением оттолкнут ее от себя. Это будет моя предсмертная просьба к Вам, мамочка.
***
Увы, разбив два австрийских полка, мы не отделались от них и через полчаса с другой стороны посыпался на нас град снарядов. Этот бой, начавшийся рано утром 25-го, шел и 26-го, и 27-го. В полку очень большие потери. Ранен в ногу с раздроблением кости Укуров, Ольховик был у них в плену с тем офицером, который вместе с нами в Луцке покупал канареек. Оба ранены: Ольховик в голову легко, а Эгертдорф сильно в ноги обе и в грудь. Убито за этот бой три офицера, в общем уже выбыло из строя 25 офицеров. Много офицеров у нас в полку сильно поседели. Из боя мы идем прямо в бой. С 13-го по 28-е августа мы не имели ни одной свободной минуты. То шли по 30-40 верст в сутки, то в бою несколько дней. Офицеры говорят, что так трудно не было и в Русско-японской войне.
Що сталося з автором листів, невідомо. В подальших повідомленнях ще можна простежити долю і маршрут Бориса Жуковського. У 1917 році він уже опинився в Полтаві. У вирі тодішніх подій зник його шлях.
Підпишіться на «Хроніки Любарта» у Facebook та Вконтакті.
