Навесні 1940 року у Нардному комісаріаті зв’язку вирішили направити групи інженерів на західні українські й білоруські території для будівництва радіостанцій. В Луцьку така уже була майже добудована. Її споруджували наприкінці тридцятих. В групу спеціалістів потрапив ленінградський інженер Олександр Холін з дружиною.

Своє враження про повернення в Луцьк після важких років війни він описав у мемуарах.

***

...В заключение вечера состоялись танцы. Многие парни ушли на войну, так и не успев научиться танцевать, и девушкам пришлось вальсировать друг с другом. Этот праздничный вечер многим напомнил довоенную жизнь, встречи молодежи в парках, на танцплощадках. Вспомнился и мне один из последних вечеров в Луцке. Мы с Верой тогда бродили по городу, а потом она вдруг предложила зайти на танцплощадку, откуда слышались звуки духового оркестра, исполняющего вальс «На сопках Маньчжурии». Вспомнилось, и сердце как-то сразу сжалось и защемило... 

В результате Ровно-Луцкой наступательной операции, проведенной войсками правого крыла 1-го Украинского фронта, были освобождены многие населенные пункты, в том числе и на Волынщине. 5 февраля на радиоузел связи пришел инженер-подполковник Стоянов и, улыбаясь, произнес:

— Ну, Александр Тихонович, вот и дошли!
Я недоуменно спросил:
— Куда, Сергей Николаевич?
— Как куда? Туда, откуда начинали свой солдатский путь. Освобожден Луцк! — сообщил Стоянов. — Интересно бы сейчас посмотреть на город. Осталось ли там что-нибудь от наших трудов праведных?
— Может, еще и придется побывать там, где нас застала война, — предположил я. — Судьбы солдатские переменчивы...
— Вряд ли, — ответил Сергей Николаевич. — Там другой фронт, и делать нам с тобой в Луцке нечего. Будем живы, заглянем туда после победы, на обратном пути из Берлина.
— О, какой дальний прицел!
— Да, не плохо бы.
— К тому дело идет. 

Однажды я узнал, что в радиоотделе собираются направить одного из офицеров в штаб недавно включенной в состав нашего фронта 69-й армии (командующий генерал В. Я. Колпакчи) для ознакомления с организацией у них радиосвязи и уточнения радиоданных для связи. Штаб этой армии находился недалеко от Луцка.

Узнав о такой командировке, мне, естественно, захотелось попасть в Луцк, в город, где нас застала война, побродить по нему, хотя вероятность встретить в нем кого-либо из знакомых была совершенно ничтожной. Хотелось, чтобы сбылась моя мечта, с которой покидал этот город, горящий от авиабомбежки в первый день войны, вернуться в него, да так, чтобы от фашистов и духа там не было.

Обдумав все это, я обратился к Стоянову:

— Сергей Николаевич, а ведь штаб 69-й находится в районе Ковеля.
— Ну и что же? — выжидательно повел бровью мой собеседник.
— От Ковеля до Луцка рукой подать. Разрешите доехать в командировку и заглянуть хотя бы на полчасика на место нашей довоенной работы?

Разрешение было получено. Документы оформлены. Короткие сборы — и в путь на автомашине!

Выполнив задание по службе, я с вполне объяснимым волнением подъезжал к Луцку, всматриваясь в разрушенные и сожженные населенные пункты и хутора, встречавшиеся по дороге, пытаясь по ним представить, каким же окажется Луцк, город, где вместе с товарищами строил широковещательную радиостанцию.

Руїни на головній вулиці Луцька

С трудом я узнавал дома на его главной улице, разделенные пустырями, образовавшимися на месте уничтоженных зданий при бомбежке их еще в первый день войны. Виднелись и свежие следы боев при освобождении города. Среди развалин разыскал дом, в котором мы жили до войны. Он оказался неповрежденным, потемневшие от времени кирпичные стены так и остались неоштукатуренными.

Постоял молча несколько минут возле дома. Вспомнилось то раннее утро 22 июня 1941 года, воздушный бой нашего «ястребка» с фашистскими стервятниками, варварская бомбежка и вот... снова я здесь через три тяжелейших года войны, на месте, где застала нас война.

Был у меня порыв зайти в дом посмотреть, кто же там теперь живет? Потом подумал, а зачем? Посмотреть, не осталось ли что-нибудь из брошенных тогда нами вещей? А что мне теперь с ними делать? Впереди еще трудные военные дороги...

Зруйновані будинки на Глушецькому мості

Постояв еще немного, я вернулся к автомашине.

— Что же не зашли в дом? — полюбопытствовал водитель.
— А кто меня здесь ждет? — махнул я рукой. — Поехали на стройплощадку бывшей радиостанции.

Там оставалось все, как было прежде, только повсюду вымахал густой бурьян. Внутри помещений — мерзость запустения и скотского поведения гитлеровцев...

Вспомнив, что где-то тут поблизости до войны жил поляк-бухгалтер нашего строительства, решил попробовать его разыскать. Бухгалтер сидел в палисаднике и чистил картошку. Я поздоровался.

— Дзень добрый, — равнодушно отозвался он. Затем внимательно посмотрел на меня, вскочил из-за стола и возбужденно заговорил: — Матка боска! Пан инженер?! Живой! Мы обнялись, бухгалтер приговаривал:

— Как я рад. Очень рад, пан инженер! Майором стал? О! Хорош, борзо хорош! — и потрогал награды на гимнастерке.

Початок нинішнього проспекту Волі

Приятно было видеть, как этот пожилой человек, переживший многое на своем веку, в том числе и во время немецкой оккупации, искренне обрадовался нашей встрече. Пригласив меня на чашку чая, расспросил о Стоянове, Молдованове, о моей военной судьбе, много рассказал о себе. Затем спросил:

— После войны снова сюда, на строительство радиостанции?
— Пока не знаю, но все может быть. А строить будем. И много будем строить! Надо еще и город восстанавливать! Дел будет много.

Старик был одинок: жена не выдержала лишений оккупации, заболела и умерла. Тяжко и голодно жилось им все это время. В любую минуту можно было ожидать ареста или произвола, не говоря уже о том, что в первые дни у них была изъята вся скотина и птица со двора.

Поблагодарив бухгалтера за чай, я встал. На прощание старик протянул свою сухую, жилистую руку и благословил в путь:
— Час добрый. Храни тебя бог...
В бога он, конечно, давно не верил, а его имя помянул просто по старой привычке... 

Підпишіться на «Хроніки Любарта» у Facebook та Вконтакті.